Когда мы слышим имя Дэвида Боуи, в нашей голове сразу всплывает Боуи-певец, Боуи-музыкант, боуи-актёр. Но мало кто знает о Боуи-читателе. Британский музыкант ещё в начале своей карьеры был известен тем, что всегда брал с собой в тур обширную библиотеку: книги погружали в те же ящики, что и аппаратуру. «Удачная неделя — это та, за которую мне удаётся прочесть три-четыре книги» — говорил Боуи. Конечно, это не могло не повлиять на его творчество. Музыкальный журналист Лев Ганкин для журнала Arzamas разобрал, что означают разные образы и цитаты в композициях легендарного Дэвида Боуи. Предлагаем и вам ознакомиться с работой журналиста.
1. «Karma Man» (1967)
Символом первого расцвета Боуи считается песня «Space Oddity», вышедшая в 1969 году. Все, что он пел до этого, в массовом сознании обычно проходит по ведомству юношеских заблуждений — и композиция «Karma Man», выполненная в характерном для своего времени поп-психоделическом звуке, вряд ли способна убедить в обратном. Поначалу ее текст кажется набором примет времени: ярмарочно-цирковой антураж и образ татуированного предсказателя — вполне в духе хиппистского интереса к мистике и боди-арту. Однако в действительности Боуи отдавал здесь дань не мимолетной моде, а совершенно конкретному литературному источнику: сборнику рассказов «Человек в картинках» одного из его любимых писателей — Рэя Брэдбери. Герой «Karma Man», как и его книжный прототип, с ног до головы покрыт движущимися картинками, которые способны рассказать, что ждет и наблюдателя, и весь окружающий мир в недалеком будущем. Стесненный трехминутным песенным хронометражем, Боуи не стал детализировать прогнозы карма-мэна, но отсылка к Брэдбери ясно дает понять: в целом ничего хорошего не предвидится.
2. «Space Oddity» (1969)
Если в центр «Karma Man» Боуи поместил образ главного героя «Человека в картинках», то в своем первом суперхите — одной из эпохальных поп-песен о космосе — он представил своеобразный коллаж сразу из нескольких рассказов Брэдбери. Мотив одиночества взят из «Космонавта» (позже этот же литературный источник ляжет в основу песни Элтона Джона «Rocket Man»); образ астронавта, терпящего катастрофу в межзвездном пространстве, — из рассказов «Калейдоскоп» и «И не было ни ночи, ни рассвета»: в последнем герой начинает сомневаться в реальности всего, что его окружает, после чего в конечном счете надевает скафандр и покидает корабль, чтобы навеки улететь в неизвестность. Ср. герой «Space Oddity» майор Том:
And I’m floating in the most peculiar way
And the stars look very different today. <…>
Planet Earth is blue, and there’s nothing I can do .
Песня, которую многие, включая и постоянного продюсера Боуи Тони Висконти, сначала сочли не более чем кэш-ином — попыткой музыканта заработать на горячей теме космических полетов и высадки американцев на Луну, — благодаря человечной интонации и ракурсу повествования, подсмотренным Боуи у Брэдбери, приобрела щемящее, даже трагическое звучание.
3. «Oh! You Pretty Things» (1971)
Интерес Дэвида Боуи к научной фантастике не ограничивался творчеством Брэдбери. «Oh! You Pretty Things», песня с альбома «Hunky Dory», рассказывает о «сверхлюдях» (Homo superior), приходящих на смену современным гомо сапиенс. В одной из строчек сверхлюди обозначены как «грядущая раса» (the coming race) — это прямая отсылка к одноименному роману английского писателя XIX века Эдварда Бульвер-Литтона, считающегося одним из основоположников научно-фантастической литературы. Исследователи также находят параллели между текстом песни и романом Артура Кларка «Конец детства»: в нем как раз рассказывается о последнем поколении «человеков разумных» и о том, что их дети уже принадлежат новой, неведомой цивилизации. К моменту написания композиции Боуи сам готовился стать отцом и, по собственному признанию, видел в будущем сыне по меньшей мере «нового Элвиса» — а с другой стороны, предполагал, что «следующее поколение окажется столь подвержено влиянию медиа, что к двенадцатилетнему возрасту эти дети будут потеряны для своих родителей». Старая как мир тема конфликта поколений, таким образом, окрашивалась в «Oh! You Pretty Things» в футуристические, антиутопические тона.
4. «Starman» (1972)
Квинтэссенцией научно-фантастических исканий самого Боуи стал альбом «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars» — концептуальный глэм-роковый блокбастер об инопланетной рок-звезде, в котором музыкант играл одновременно роли рассказчика и главного героя. Запутанную, наскоро составленную из множества дискретных кусочков историю Зигги тем не менее не раз сравнивали с книгой «Чужак в чужой стране» одного из отцов-основателей современной фантастики — американского писателя Роберта Хайнлайна. В самом деле, сюжет романа о человеке, выросшем на Марсе, а затем возвращающемся на Землю для того, чтобы принять смерть от рук бесчинствующей толпы, заметно перекликается с содержанием диска «Ziggy Stardust» — от зачина в песне «Five Years» до смертельного финала «Rock’n’Roll Suicide». Есть, впрочем, некоторые основания предполагать, что в ход здесь был пущена и еще одна книга Хайнлайна — «Астронавт Джонс» (в оригинале — «Starman Jones»). Настоящая фамилия Боуи была именно Джонс — так что, спев «Starman», музыкант, можно сказать, воплотил в жизнь заголовок этого произведения.
5. «Suffragette City» (1972)
«Hey man, droogie don’t crash here», — поет Боуи на второй минуте песни «Suffragette City», еще одного хитового фрагмента альбома «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars». Droogie? Надо думать, некоторые слушатели, купившие альбом о Зигги, остались в недоумении. Боуи же всего-навсего перешел с привычного английского на язык «надсат» (или «надцать») — подростковый сленг, придуманный Энтони Бёрджессом в романе «Заводной апельсин». Надсат основан на искаженном русском (незадолго до написания книги Бёрджесс побывал в СССР), поэтому значение слова droogies — то есть, собственно, «други», или друзья, — как ни странно, нам, по идее, должно быть более понятно, нежели соотечественникам Боуи. «Идея использовать этот жаргон, этот псевдоязык, — рассказывал музыкант много лет спустя, — отлично подходила к моему замыслу: я хотел создать на альбоме некий фальшивый мир, мир, которого еще нет». «Ziggy Stardust» был записан в 1972 году, а в 1977-м, точь-в-точь по прогнозу Боуи, его футуристический мир материализовался на самом деле, а бёрджессовские беспредельщики-droogies — и их духовные братья из песни «All the Young Dudes» («Все молодые пижоны»), которую музыкант подарил группе Mott the Hoople, — заполонили Англию под звуки панк-рока. Грязные подростки-хулиганы, высыпавшие на улицы, — в сущности, совершеннейшие droogies. Сам же Боуи спустя много лет вернулся к языку надсат в композиции «Girl Loves Me» с последнего альбома «Blackstar».
6. «Jean Genie» (1973)
По словам автора, прототипами главного героя песни «Jean Genie» с альбома «Aladdin Sane» были Игги Поп и актриса Сиринда Фокс — тогдашняя подруга Боуи, позже снимавшаяся в спродюсированной Энди Уорхолом комедии «Плохой». В заголовке, однако, угадывается другое имя, и в своей книге «Moonage Daydream» музыкант признал, что придумал его как «неуклюжий каламбур на тему Жана Жене». Анфан террибль французской культуры середины XX века, Жене провел едва ли не всю молодость в тюрьме по самым разнообразным обвинениям — в том числе в проституции и гомосексуализме, который считался в те годы уголовным преступлением; позже он внедрил эти прежде более или менее запретные темы в пространство литературы. Прозрачно завуалированное упоминание Жене отлично сочеталось с текстом песни Боуи — этой шапкозакидательской оды декадентским излишествам. Герой композиции познает все прелести богемной нью-йоркской жизни, включая мимолетный секс с малознакомыми людьми обоих полов — оригинальным фаллическим символом становится дымоход. Кроме того, каламбур с именем Жене казался уместным еще и потому, что годом ранее музыкант совершил эпатажный каминг-аут в интервью журналу Melody Maker — правда, спустя десять лет сожалел об этом, признаваясь, что просто «был молод и экспериментировал».
7. «Big Brother» (1974)
Очередным концептуальным проектом Боуи — и вершиной его синкретических литературно-музыкальных опытов — должно было стать музыкальное переложение романа Джорджа Оруэлла «1984». Часть материала уже была сочинена, но вдова писателя, Соня Оруэлл, к горькому разочарованию музыканта, отказала ему в правах на создание «официальной» поп-адаптации книги. В результате готовые песни из забракованного проекта вошли в альбом «Diamond Dogs» — последнюю пластинку «научно-фантастического» периода в творчестве Боуи. Узнать их можно по говорящим заголовкам: «1984» (в тексте которой перечисляются герои оруэлловского романа), «We Are the Dead» (прямая цитата из книги, в русском переводе Виктора Голышева звучит как «Мы покойники») и, вероятно, музыкально самая яркая композиция «Big Brother» («Большой Брат»).
Интерес музыканта к антиутопии Оруэлла возник не на пустом месте: в 1970-е, после того как «Ziggy Stardust» катапультировал Боуи на вершины хит-парадов, его стала всерьез интересовать, даже завораживать тема власти — благо власть самого музыканта над поклонниками, еле успевающими в очередной раз изменить вслед за ним свои прически, была в те годы почти абсолютной. Исследованием психологических механизмов управления и подчинения и должен был во многом стать оруэлловский мюзикл, от которого в итоге до нас дошли лишь несколько фрагментов.
8. «Blackout» (1977)
Начиная со второй половины 1970-х количество прямых литературных отсылок в песнях Боуи стремительно уменьшается — тем не менее без упоминания хотя бы одного фрагмента его знаменитой «Берлинской трилогии» конца десятилетия этот список, конечно, был бы неполным. Впрочем, на этом месте, строго говоря, могли быть и некоторые неоруэлловские отрывки того же альбома «Diamond Dogs» — ибо с историей литературы их, как и песню «Blackout» с диска «Heroes», связывает не тематика, но метод сочинения. Боуи всегда был поклонником Уильяма Берроуза: в «Ziggy Stardust» есть отсылка не только к droogies Бёрджесса, но и к героям Берроуза, например неуправляемым подросткам из романа «Дикие мальчики» (к слову, те бегали с охотничьими ножами наперевес, которые в оригинальном английском тексте называются bowie knives, что только усиливает ассоциативную связь). Так или иначе, у Берроуза музыкант в действительности почерпнул не только конкретные темы для своих песен, но и специфическую технику создания текстов, так называемый «метод нарезок», который тот инициировал вместе со своим другом и соратником Брайоном Гайсином. В сущности, восходил этот метод еще к дадаистам 1920-х, но был усовершенствован Гайсином и Берроузом: существующие тексты — собственного или чужого сочинения, вплоть до газетных статей или рекламных проспектов, — писатели разрезали на мелкие кусочки, после чего в случайном порядке компоновали из обрывков слов и словосочетаний новые. Техника подобного коллажа была заимствована ими из изобразительного искусства и музыки — таким образом, ее применение Дэвидом Боуи означало, что круг замкнулся и метод на новом витке вернулся туда, откуда изначально и происходил: в пространство звука. В песнях берлинского периода, отличавшихся и музыкальным авангардизмом, стихи, созданные методом нарезок, в том числе «Blackout», звучали особенно органично. Впрочем, от идеи Боуи не отказался и позднее, более того, уже в 1990-е годы придумал специальную компьютерную программу, которая автоматизировала процесс случайной выборки словесного сырья для текстов, — с ее помощью был сочинен, к примеру, материал диска «1. Outside».
Кстати, если вы хотите узнать ещё больше о том, что же читал Дэвид Боуи, то специально для вас ещё в 2013 году в художественной галерее Онтарио была открыта обширная выставка «David Bowie is», посвященная Дэвиду Боуи. В рамках этой выставки был представлен список «100 любимых книг Дэвида Боуи», с которым вы можете ознакомиться, например, на сайте The Guardian.
